Тема прошедшего заседания (от 26.03.03): Россия как расколотое общество. Каков общественный носитель национальных интересов каковы его антагонисты?

Иногда возникает впечатление, что "национальный интерес" - это синоним всего хорошего: национального единства, исторического величия, социальной справедливости, духовного богатства и прочее и прочее. Качественные параметры этого понятия в нашем обиходе не достаточно определены. А там, где они не определены, все тяготеет к количественному эквиваленту. Отсюда методологическая и этическая ущербность некоторых дискуссий на тему того, что "выгодно", что "невыгодно" России и с какой стороны ей лучше подходить к "столу победителя". Однако эта проблема, по-моему, из тех, что должны решаться "по определению": правомерно определить национальный интерес как способность страны противостоять абсолютной гегемонии.

Не случайно это понятие укореняется в европейской политической культуре по мере того, как Европа удаляется от средневекового идеала имперского устройства и переходит к вестфальской системе государств. Я не могу согласиться с В.Л.Цымбурским, когда он напрочь отделяет категорию национального интереса от феномена современной нации. Само понятие национального интереса неотъемлемо от новоевропейской идеи баланса сил. И с этим связано его отличие от понятия национального суверенитета: даже то государство, которое не может, в соответствии с идеалом суверенности, полностью контролировать свою политику, способно противостоять абсолютной гегемонии в коалиции с другими государствами. Понятно, что носителями национального интереса внутри общества являются те слои и социальные группы, которые объективно препятствуют идущим извне претензиям на гегемонию, вне зависимости от того, какими причинами это обусловлено. Принятие абсолютной гегемонии также может происходить по очень многим и разным обстоятельствам. Например, оно может быть мотивировано идеей всемирного выживания перед лицом грозящей катастрофы или другими замечательными идеями. Но в том случае, если мы их принимаем и ставим во главу угла своей политики, нам не следует произносить слова о "национальных интересах" - просто для методологической точности.

В своей внутренней, социальной развертке проблематика национальных интересов сводится к соотношениям трех опорных фигур. Сколь бы ни были многообразны концепции, трактующие о субъекте национальных интересов, они все вращаются вокруг этого магического треугольника: бюрократ, предприниматель и интеллектуал. Каждая из трех фигур может быть представлена на свой лад в качестве вершины всего треугольника. В логике постиндустриализма во главу угла, естественно, ставится интеллектуал; в более консервативной логике - бюрократ; нет недостатка и в неолибералах, которые, именуя себя с некоторых пор консерваторами, делают ставку на предпринимателя. Это три достаточно самостоятельные позиции, между которыми возможны, конечно, определенные взаимопереходы. Например, М.В.Ильин в свое время удачно иллюстрировал на примере Англии идею о том, что политика национальных интересов оформляется прежде всего через продуктивный синтез между бюрократом и предпринимателем. Я сейчас хотел бы сказать о другом: о своих подозрениях в отношении третьей фигуры.

С "олигархами" и "бюрократией" все достаточно понятно - ни по отдельности, ни в "синтезе" они не образуют на сегодня структурной опоры "национальных интересов". И все-таки фигурой, которая в наибольшей степени выламывается из "национальной рамки", является "интеллектуал". С некоторых пор, именно на него принято делать ставку. Логика гипотетической "левобуржуазной коалиции", о которой говорит Виктор Милитарев, это именно логика нового среднего класса - класса, состоящего из людей, чьим основным капиталом является их профессиональная квалификация, обладающих высокой мобильностью на рынке труда, склонных к рациональному осознанию своих интересов, относительно независимых и так далее. Казалось бы, они и представляют собой опору против "зарвавшейся олигархии" и "бессовестной бюрократии"; они и есть идеальный адресат современных социал-демократических проектов. Однако именно с ними что-то не то. Возможно, в перспективе мирового социал-демократического единства "новый средний класс" действительно представляет собой "надежду и опору", но, к сожалению, не в перспективе "национальных интересов". Это проявилось особенно наглядно в последнее время.

Отслеживая внутриамериканскую интеллектуальную полемику вокруг последней войны, я зафиксировал для себя весьма любопытный факт. Те люди, которые представляют в этой среде так называемое "либертарианство" в духе Хайека, настроены сейчас резко антивоенно и совершенно не империалистически. Вообще, эта группа, которая была традиционно связана с фигурой Голдуотера и на которую, условно говоря, здешние сторонники СПС ориентируются как на идеологический флагман Запада, в самой Америке все больше приобретает маргинальный характер. Она состоит из вполне почтенных людей, к которым, однако, всерьез никто уже не относится. Перевес получает другая сила, которую сами "либертарианцы" называют "neocons". Предтечей этой силы можно считать Джеймса Бернхэма, автора книги "Революция менеджмента", где речь как раз и идет о новом слое людей, которые в качестве владельцев собственных интеллектуальных способностей и профессиональной квалификации приобретают большее значение, чем владельцы традиционных "средств производства". Сегодня именно он и его единомышленники, такие, как Кристол или маститый и до сих пор здравствующий Дениэл Белл, достаточно резко и последовательно выступают с крайне экспансионистских, гегемонистских позиций. Они составляют костяк той "интеллектуальной корпорации", которая стоит за Бушем и всячески подстегивает агрессивную политику министерства обороны Соединенных Штатов.

Примечательно, что сами эти люди, будучи выходцами из левых и даже леворадикальных кругов, совершали свою идеологическую трансформацию по мере того, как приходили к выводу, что общество, в котором они живут - это совершенно не капиталистическое, а какое-то уже "сверхкапиталистическое" общество. И именно потому, что оно стоит на столь высокой стадии, рыночные отношения с периферийными субъектами миросистемы как таковые ему уже не нужны. В России эту идею достаточно ярко защищает Владислав Иноземцев, являя собой парадоксальный образ живущего за пределами Запада западного изоляциониста. Несмотря на всю курьезность подобного сочетания, именно оно кажется мне эмблематичным. Наиболее радикальное предательство "национального интереса" осуществляется в России со стороны "интеллектуалов". Его можно назвать "предательством клерков", вслед за Жюльеном Бенда. И оно имеет достаточно серьезную причину, связанную с тем, о чем говорил А.И.Неклесса. В фигуре "интеллектуала" заложено притяжение к внешнему центру, притяжение к обществу, которое объявило себя "обществом интеллектуалов" и которое, действительно, уже давно не является "обществом капиталистов".

Здесь можно обоснованно возразить, что "олигархи" и "бюрократы", в логике своего "классового интереса", ничуть не менее способны ангажироваться внешним центром. "Олигархам", действительно, может быть выгодно сплавлять ресурсы на вывоз; "бюрократам" может быть выгодно представлять не свой народ, а внешнее "руководство". Все это говорит прежде всего о том, что "национальный интерес" может вообще не соответствовать ничьей "выгоде". Он не вырастает сам собою на почве экономических отношений, а является артефактом определенного нравственного консенсуса. Но я потому и сосредоточился на фигуре "интеллектуала", что в рамках нашего "магического треугольника" именно она ответственна за моральный фундамент политики "национальных интересов". С какой стати вообще страна должна сопротивляться внешнему напору абсолютной гегемонии? - ответ не явствует сам собой. А без него консолидация экономического и бюрократического ресурса вокруг проекта "национальных интересов" логически невозможна. Корень сегодняшней проблемы в том, что именно интеллектуальный ресурс в крайней степени не национализирован.

Если "предательство олигархии" или "предательство бюрократии" обрушивает политику национальных интересов, то "предательство интеллектуалов" специфично тем, что делает невозможной саму констатацию какого-либо частного "предательства", и, как следствие, последующую реконструкцию этой политики.

Другие публикации по материалам прошедшего заседания: